Блог

Интеллектуально-эротический реализм

Андромеда - картина художника Анатолия Алексеева
Андромеда, 2020

С эротикой всё более-менее ясно: ее отсутствие в творчестве наводит скуку. В литературе произведения, начисто лишенные эротической составляющей, неинтересны. Тут всех переплюнул Гессе: в его «Игре в бисер» не только эротики, но и ни одной женщины не фигурирует. И надо сказать, что ничего скучнее этой самодовольной игры ума я не читал.

В изобразительном искусстве эротика изначально связана с творческим импульсом, со времен палеолита. Он сродни сексуальному, только волна возбуждения и эрекции возникают в другом органе. Высокое искусство без обнаженки может обходиться, увлекая математической выверенностью канона, магией пятен и графикой сладок, но в светском искусстве без обнаженки точно заскучаешь.

Караваджо никогда не был мне интересен из-за полного отсутствия женской наготы, а вот загадочный Джорджоне возбуждал огромный интерес именно немотивированностью присутствия голых женщин на холсте как в «Сельском концерте», так и в «Грозе». Именно немотивированность является сутью эротичности. Обнаженки писали в СССР часто, но все с оправданием их присутствия: то вспотевшие крестьянки после сенокоса решили купнуться, то после бани вышли остынуть на снежок – имеют право. Рисовали их тоже без романтизации, по-честному: с целлюлитом и животами под далеко не идеальной грудью. Но были и мастера эротики, в первую очередь, конечно, Лебедев: у него даже по горло одетые женщины возбуждают. Самохвалов правильно видел женщин: они все у него сексуальны, особенно метростроевцы. И особенно та, что с отбойным молотком. Неугомонный Фрейд, конечно же, увидел бы в нем гипертрофированный фаллический символ. Дейнека тоже любил это дело: и девочек и мальчиков рисовал часто, с одинаковым интересом, стилизуя на арийский манер.

Художник и модель - картина художника Анатолия Алексеева
Художник и модель, 2017

С интеллектуальностью сложнее. Картина не предусматривает информационной загрузки. В данном случае речь идет об особом отношении к объекту изображения, к культуре исполнения, степени проработки деталей и даже к состоянию поверхности холста. Как в символизме, в интеллектуальной работе любая отдрюченная бутылка приобретает смысл, которого в ней, конечно, нет, но ощущение загадки и мнимой тайны возникает. Это присуще всем натюрмортам малых голландцев, умевших превратить обеденный стол во вселенную.

Грузить картину читаемым смыслом и глубокомысленной тематикой бесполезно: со временем и то и другое выветривается, и остается чистое искусство в сухом остатке, важным становится не «что», а «как». Отношение к обнаженке в данном случае аналогично отношению к отдрюченной бутылке. Она должна пройти определенную степень стилизации и потери индивидуальности со стремлением к совершенству пропорций и форм, в то же время не превращаясь в подкрашенную греческую статую, как у французских академистов конца XIX века. Общая композиция может тяготеть и к математической формуле, и к джазовой импровизации, а все составляющие работы могут удачно сосуществовать только при условии безупречного вкуса автора, при малейшем просчете превращаясь в провинциально-претенциозную пошлятину.

Маски 2 - картина художника Анатолия Алексеева
Маски 2, 1996

Интеллектуально-эротический реализм – одно из ответвлений экзистенциализма с символистским подвоем, как правило, ничего не символизирующим, но создающим ощущение возможности расшифровки множества изобразительных иероглифов и ассоциативных цепочек, провоцируемых предчувствием вероятности, возможности различных уровней прочтения изображенного. Так написаны философские повести Итало Кальвино, которые можно читать как интересные сказки, но человек с литературным багажом в «Раздвоенном виконте» сразу обнаружит связь с «Эликсирами сатаны» Гофмана, в «Несуществующем рыцаре» вспомнит о «Донкихоте», о «Поручике Киже» и даже о докторе Дейнике из «Уловки-22». А вот куда, кроме Вольтера, пристегнуть «Древесного барона» не знаю, образования не хватает.

Всё вышеизложенное, включая термин, я сформулировал для себя и только применительно к своему творчеству, пытаясь ответить на вопрос, к какому направлению я его отношу. В изобразительном искусстве, как в предметном, так и беспредметном, бесчисленное количество проявлений и направлений, прекрасно обходящихся и без эротики и без интеллектуальных потуг, и в то же время являющихся предметом эстетического наслаждения, в том числе и для меня. Наслаждаться можно и цветом, и формой, и фактурой. Я любуюсь ими и завидую авторам, как завидую любому умению или знанию, мне недоступному. Но раз уж сложилось так, что делаю то, что не могу не делать, то хочется ясности.

Алексеев А.Ф.

Статья Александра Королёва

contact1Перфекционизм. Стремление к абсолютной, исчерпывающей форме. Поиск окончательного художественного решения. Так можно описать главное качество произведений Алексеева, если позволить себе сделать характеристику краткой. Это было бы вполне в духе самого художника, предпочитающего не распространяться о своем искусстве, считающего работу над картиной вполне самодостаточным процессом, полагающего, что всякая интерпретация его произведений обречена на неудачу. Однако, поскольку комментарий к искусству по определению должен быть развернутым, необходимо действовать вопреки логике самого автора.

af009Заметим, во-первых, что словарь академической эстетики, который, казалось бы, наиболее подходит для того случая, когда речь идет о поиске формального совершенства, здесь не может быть использован. Причина проста. Перфекционизм картин Алексеева неузнаваем с точки зрения нормативных искусствоведческих категорий, неуловим для риторики прекрасного. То, что мы называем здесь совершенным, имеет совсем иную природу, чем красота форм старого искусства, связанного в первую очередь с идеями гуманизма. Здесь нет места для живого, для эмоционального, для человеческого. Речь идет скорее о таких свойствах изобразительного языка, которые можно было бы описать как герметичность, стерильность, условность. В этих картинах всегда торжествует дистанцированность от изображаемого предмета, и все, что Алексеев изображает, выглядит как некая отвлеченность, вечно пребывающая в себе вещь. Однако подобные качества, способные напомнить о сюрреализме Магрита и Дали, или, с другой стороны, о некоторых опытах русского авангарда, в искусстве Алексеева обретают совершенно оригинальные формы. Он не создает новых миров и не выдумывает другой реальности со своим собственным генетическим кодом, своими правилами игры и своей тематикой. Парадоксально, но искусство Алексеева целиком покоится в той действительности, которая доступна глазу. Создаваемая им форма не имеет отношения ни к художественному теоретизированию, ни к мифотворчеству, но является интеллектуальной переработкой тех зрительных впечатлений, которые непосредственно идут от реального мира и составляющих его явлений и форм.

Об интеллектуализме говорит как холодность, отрефлексированность его манеры письма, так и безупречность композиционных решений, как специфическая бесстрастность создаваемых им образов, так и гиперболизированная тектоничность отдельных элементов формы. О том, что перед нами не формулы (в филоновском понимании), а нечто пластически реальное, изначально существовавшее в действительности и взятое из нее, свидетельствует сильнейшее тактильное ощущение, которое сопутствует рассматриванию его произведений. Это ощущение, которое можно было бы с пафосом назвать откровением, есть, на наш взгляд, свидетельство того, что перед нами не просто формальные эффекты, но достигнутый художником результат обобщения реального опыта. Именно с этим абсолютным ощущением тактильности мы связываем понятие перфекционизма, о котором было заявлено в самом начале. Оно в равной степени является сутью и его тематических произведений, и пейзажей, и натюрмортных композиций.

Кандидат философских наук
Королев А.В.

О творчестве Анатолия Алексеева

golubaya_nyu_80h65_2005Для одних художников искусство – это насущная потребность в творчестве, желание выразить себя, для других – область приложения профессиональных навыков, способ реализации своих способностей. Такой художник как Анатолий Алексеев не принадлежит ни к тем, ни к другим. Его творчество мотивировано вещами совершенно иного порядка. Как говорит он сам, центральная тема его картин и импульс к их созданию – это творческий страх, который пронизывает все его существование и потому обладает тотальной властью над его личностью. От этого страха целиком зависит и он сам, и его способность создавать картины. То, как Алексеев видит и понимает природу творческого страха, определяет стиль его произведений, который сам он называет Интеллектуально-эротическим реализмом. Творчество и сексуальное влечение для него неразделимы. И то и другое при этом понимается как проявление темной, подавляющей человека силы. Творческий акт совершается в момент неустойчивого, пограничного состояния, и это есть то, что пугает, но одновременно позволяет в наиболее острой форме осознать факт собственного существования. Эротическое влечение наиболее адекватно соответствует этому пограничному состоянию.

Другой принцип его искусства связан с интеллектуальным началом, которое представляет собой нечто диаметрально противоположное эротическому импульсу. Интеллект противостоит бессознательному влечению и бессознательному страху, стремиться овладеть подобными силами и подчинить их себе. В этом бесконечном конфликте интеллектуального и эротического берут начало все его произведения. Каждая из картин художника – это пронизанное холодной рефлексией созерцание образов и мотивов, несущих в себе выраженный эротический подтекст. Автор стремиться отделить себя от их тотального воздействия, и его кисть становиться своего рода хирургическим инструментом, скальпелем, при помощи которого он отсекает от самого себя порождающие наваждение идеи и фантомы. Таким образом эротические образы предстают как наиболее адекватные метафоры страха, носители тех сил, преодолеть действие которых стремится художник. Создание картины оказывается для него своего рода освобождением от их прямого воздействия, возможностью их дистанцированного созерцания, а, следовательно, и постижения. Наконец уместно будет заметить, что речь здесь идет не только об изображениях обнаженной натуры, где эротические мотивы представлены наглядно, но и о картинах природы, и о натюрмортных композициях. В них эротический смысл является подтекстом, он спрятан в самую ткань изображения и по-настоящему доступен только самому автору – идеальному зрителю собственных созданий.

Процесс

Организация пространства
Организация пространства